всё равно глазела по сторонам с открытым ртом.
— Какое гладкое дерево, — она провела рукой по панели на стене. — И, должно быть, крепкое.
— Обычная стальная лиственница, — я тоже положил ладонь на гладкую поверхность.
Структурные вибрации защекотали мне кожу на пальцах.
— Но контур… кажется… выведен здорово, — произнёс я, на всякий случай добавив в голос сомнения. — Из-за больших размеров корабля, а стало быть, и больших площадей для нанесения.
Однако примерно таких же размеров корабли встречались и в моё время. И артефактная защита на них была менее плотной.
Отчего разница? Контур немного другой?
— Смотри, Тео тоже проникся, — тихо хохотнула Марси, обращаясь к Шону. — А иногда кажется, что его ничто не способно удивить.
Я шёл молча, напряжённо ведя рукой по стене.
Почему контур лёг таким образом? Пара завитушек слишком резкие. Стальная лиственница отторгает столь резкие контуры.
И цвет лака какой-то слишком уж… глубокий? Матовой? Рыжеватый? Вроде привычный, но какой-то другой.
— Тео, кто-то идёт, — Марси вцепилась ногтями в моё плечо.
— Ага, слышу, — я неохотно оторвался от своего исследования.
Затаившись в боковом коридоре, мы осторожно наблюдали, как мимо нас десяток матросов тащили ящики в трюм.
Когда они ушли, мы поднялись выше и оказались возле офицерских кают. Тёмных уголочков тут было гораздо меньше, так что вольготно чувствовать себя уже не получалось.
— Красота… — восхищённо выдохнула Марси, оглядываясь по сторонам, — дерево блестит от этого яркого света! Сколько здесь фонарей! Красиво! Когда мы станем офицерами, будем жить на корабле с такими же каютами.
— Если пойдём служить на новый линкор, а этого ещё добиться нужно, — заметил Шон.
— Да… служить на линкоре. Среди кучи других офицеров? — проговорила Марси задумчиво. — Пожалуй, можно и без всего этого великолепия обойтись. Эх… но светят ярко.
— Точно! — выпалил я. — Ярко светят!
— Тео? — обеспокоенно обернулась ко мне девушка. — С тобой всё хорошо.
— Всё просто отлично! Скажите, вам не кажется, что с этими фонарями что-то не так?
— А? — Марси непонимающе хлопнула ресничками, а Шон приблизил лицо к ближайшему фонарю.
Но тут же зажмурился и сделал шаг назад.
— Мощные, — резюмировал он. — И оттенок другой.
Я хотел уж было его похвалить, но услышал, как скрипнула дверь одной из кают.
Пришлось экстренно ретироваться.
Упс! Ещё люди.
И снова…
Мы петляли по палубе до тех пор, пока не оказались перед стальной дверью, от которой исходила приятная прохлада. Фонари, развешенные по периметру толстой дверной коробки, делали металлический блеск нестерпимым.
Но здесь было тихо и можно было перевести дух.
— Зачем подсвечивать дверь? — удивлённо спросила Марси. — Это ведь… Головная рубка, да? Понятно, что самый важный узел, но его и так видно.
Я упёрся обеими руками в холодный металл и вздрогнул от пронёсшихся сквозь тело структурных вибраций.
Я потянулся к ближайшему фонарю и начал быстро откручивать плафон.
— Что ты делаешь, Тео? — опешил Шон.
— Вы что-нибудь слышали о тёртой коре люминесцентного дуба? Если активировать её ракушечной пылью, то она усиливает почти бесцветный артефактный лак, который позволяет выводить куда более эффективные контуры на инертных материалах.
— Нет… — ещё более удивлённо протянула Марси. — Это ведь просто светильники.
— Да, — кивнул я, раскрутив плафон и ссыпав часть светящейся пыли себе в ладонь. — Светильники. А значит, перед нами не совсем обычные светильники. Хм… жжётся сильнее, чем содержимое простого светильника. Но карман выдержит.
Я ссыпал пыль во внутренний карман камзола и быстро закрутил плафон. Пыли взял немного, но теперь светильник выделялся некоторой тусклостью на фоне своих товарищей.
Достав из кармана складной нож, я потянулся к ближайшей деревянной стене и начал соскабливать лаковое покрытие.
— Некоторые говорят, что я одержимый и сумасшедший, — задумчиво проговорил Шон.
— Они просто не сталкивались с Тео, когда он занят артефактами, — продолжила за него Марси.
Смейтесь-смейтесь… Потом же сами придёте спрашивать меня о результатах исследования. Оба ведь понимают, что мы столкнулись с какой-то секретной разработкой, о которой не расскажут в Академии.
Да какой там Академии! Среди огромной команды этого линкора едва ли человек десять наберётся, знающих о том, каким образом у этого корабля создана повышенная защита.
— Тео, люди! — толкнул меня Шон.
— Закончил, уходим! — я быстро стряхнул покрашенную стружку в другой карман. Собирать её было очень сложно из-за защитного контура. Пусть специально он укрепляет стены от мощного разрушающего воздействия, укрепление от мелких повреждений проявляется вспомогательным эффектом.
Скрываясь от матросов, я смог провести ребят через весь линкор к верхней палубе. Уходили мы, как и полагается, через парадный трап, предварительно убедившись, что не столкнёмся ни с другими курсантами, ни с профессорами, ни с местным командованием.
Благо в жару допускалось носить головные приборы — издали никто не увидит моих светлых волос и не распознает нас.
Я натянул фуражку посильнее, поднял ворот и спрятался за спинами друзей…
— Вы куда собрались? — гневно спросил у нас один из несущих вахту матросов. — Тут вам не проходной двор.
— Простите, нашему другу нездоровится, — зачастила Марси. — Похоже, он подхватил накеровую лихорадку, и…
— Кха-кха-кха… — скрючившись, закашлялся я.
— Тащите его быстрее отсюда! — рявкнул моряк, прикрывая рот и нос локтевым сгибом. — Но обратно вас не пущи!
— Спасибо вам! Спасибо, — закивала Марси.
— Дай вам Дева под Килем крепкого здоровья! — поддакнул Шон.
И мы ступили на трап.
А через три часа вместе со всеми курсантами вернулись в Академию. Некоторые однокурсники подкалывали нас, что мы пропустили увлекательную экскурсию…
Но моим друзьям хватило ума лишь загадочно улыбаться и пожимать плечами.
На следующий день, во вторник, «Бессменная Виктория» покинула порт Торвиля.
А ещё через два дня неожиданно вернулась обратно.
Глава 16
Пятница — это особенный день в Академии. И курсанты, и преподаватели чувствуют приближение выходных, и на лекциях после обеда кто-то поддаётся атмосфере расслабленности, а кто-то пытается её преломить.
В дверь аудитории постучали. Профессор Норингтон прервался на полуслове и удивлённо на неё воззрился. Прежде чем он успел что-то сказать, дверь распахнулась.
— Прошу прощения, что прерываем, профессор, — с натянутой улыбкой проговорил, входя, ректор Академии. — Но, прошу вас, позвольте украсть у вас курсанта Лагранджа. Нам нужна его небольшая помощь.
Я сидел напротив дверей, поэтому прекрасно видел, что за спиной ректора Дорна стоял мой приёмный отец. Он даже не пытался улыбаться. Лицо Лагранджа было хмурым, как погода в преддверии сезона штормов. Однако заметив на себе мой взгляд, он попробовал натянуть на себя улыбку и даже кивнул.
Профессор Норингтон бросил на меня косой взгляд, а затем снова повернулся к ректору Дорну.
— Не имею ничего против, господин ректор. Если курсант Лаграндж обязуется самостоятельно изучить сегодняшний материал, — профессор впился в меня пронзительным взглядом.
По его предмету, как и по остальным, я имел высший балл. Однако Норингтон отчего-то меня невзлюбил.
— Будьте уверены, выучу, — ответил я, поднимаясь с места и собирая вещи.
Шон и Марси обеспокоенно смотрели на меня. Девушке я добродушно улыбнулся, а парню показал большой палец.
— Курсант Лаграндж, попрошу вас не задерживать ещё сильнее мою лекцию, — недовольно проворчал профессор.
— Да-да, уже ухожу, — произнёс я, закинув сумку на плечо, и неспешно пошёл к выходу.
Через пять минут я уже сидел в самоходной карете Лагранджа. Ректор Дорн поехал с нами — если не считать отведённое для увольнительных время, администрация Академии несёт личную ответственность за своих курсантов. И за пределами Академии тоже.
— Ну, и куда мы направляемся? — оглядев хмурых мужчин, спросил я.
— В городскую ратушу, сынок, — проговорил Лаграндж. — Госпожа дель Ромберг просит твоей помощи. Точнее… — он покосился на ректора Дорна и добавил: — Вице-Премьер хочет устроить тебе допрос. Он не успокоится, пока не увидит тебя. Но будь уверен, мы не дадим тебя в обиду.
— Хм… Понятно. Отец, а подробности я могу услышать?
* * *
Перед дверьми рабочего кабинета губернатора острова Бун и мэра его столицы Торвиля — Мэри Кэролайн дель Ромберг, витала тяжёлая напряжённая атмосфера.
Члены двух противоборствующих группировок молчали, расположившись по разные стороны от двери.
Молчали и напряжённо пялились друг на друга. От их взглядов едва ли искры в стороны не летели. Такое ощущение, что ещё секунда, и если никто не встанет между
